Открытый, свободный форум любителей истории Кубани, юга России

А. А. Завойкин.

Взлёты и падения искусства боспорских резчиков монетных штемпелей в IV в. до н.э. на примере образа сатира.
2009 год.

В пособиях по античной нумизматике в числе других характеристик монет как исторического источника справедливо указывается на то, что монета, помимо всего прочего, представляет собой произведение искусства, которое ценилось в высших своих проявлениях наравне с творениями именитых скульпторов или художников (Зограф. 1951. С. 61, 22; Казаманова. 1969. С. 78–79 13; Анохин. 1986. С. 38). В этой связи в первую очередь ссылаются на знаменитые произведения мастеров V в. до н.э. Кимона и Эвенета, чьи произведения на серебряных сиракузских коммеморативных декадрахмах считаются признанными шедеврами изобразительного искусства. В числе других вершин творчества резчиков штемпелей не редко отмечают работы мастеров, создавших штемпели для чеканки золотых боспорских статеров IV в. до н.э. (Соколов. 1999. С. 284. Илл. 203, 204) (Рис. 1. а, б).
Вместе с тем, далеко не все монеты представляют собой образцы высокого искусства, но, пожалуй, в большей своей массе это весьма скромные с эстетической точки зрения образцы ремесленной продукции.
Совершенно очевидно, что эстетические достоинства произведений монетных дворов определялись целым рядом разных обстоятельств. В их числе субъективные факторы, например, степень даровитости мастера, занятого подготовкой штемпелей, или взыскательность заказчика и т.п. Но также несомненно, что на художественные характеристики монеты оказывал влияние и уровень экономического благополучия или неблагополучия. Так, в периоды финансовых кризисов, когда чеканка монеты становится обильной и поспешной, ее эстетический уровень резко падает. Не случайно также, что самые лучшие образцы монетного искусства связаны с чеканкой мемориальных выпусков (обычно крупных номиналов), обусловленных экстраординарностью событий, побудивших эмитента к увековечению памяти о них.
Для реализации подобных «проектов» могли специально приглашаться известные мастера, расходы на отплату деятельности которых были соизмеримы возможностям и мотивированности заказчика. Таким образом, эстетическая составляющая монетного дела является важным источником не только для изучения истории искусства, но и других аспектов жизни того или иного общества.
В своём докладе я хотел бы проиллюстрировать высказанное положение на конкретном примере, не ставя перед собой целей, для реализации которых потребовалось бы много времени.

Моя задача – лишь попытаться выявить некоторые «пики» в искусстве резчиков штемпелей на Боспоре IV в. до н.э. и, по возможности, предложить их интерпретацию.
Начну, пожалуй, с того, что отмеченный уже взлет искусства резчиков штемпелей (примерно с 375–360-х годов до н.э.), реализованный на золотых монетах, маркирует период экономического процветания Боспора, основанного на хлебной торговле, в период правления Левкона I – Перисада I и, может быть, Евмела.
Эстетические требования, наряду с экономической значимостью
чеканки золота, были тесно связаны с соображениями государственного престижа и личными амбициями Спартокидов. Обсуждая проблему семантики типа лицевой стороны монет IV в. до н.э. и
связывая, вслед за А. Н. Зографом (1951. С. 171–172), изображение головы сатира на нем с «династийной символикой» (παράσημον Сатира I), я высказывал предположение о том, что, возможно, перед приглашёнными на Боспор мастерами резчиками могла ставиться задача придать изображению черты портретного сходства с «эпонимным героем», т.е. Сатиром. Конечно, не имея достоверных портретных изображений отца Левкона I, никогда не удастся доказать реальность этой «догадки». Но в любом случае можно констатировать, что созданию новой государственной (= династической) символики было уделено немало внимания. Отметим также, что
после чеканки первых двух групп и некоторых выпусков третьей (Зограф. 1951. Табл. XL. 7– 8/9; Анохин, 1986. № 91 – 97 – 102; Фролова. 2002. Табл. I, II, III. 1, 1а, 2), отмеченных высоким, почти «реалистическим» уровнем изображений головы сатира, наблюдается относительно резкая их «деградация» и схематизация, «утрирование черт лица» (Шелов. 1956. С. 92; Зограф. 1951. С. 173. Табл. XL. 10–11; Анохин. 1986. № 109–115, 116–119; Фролова.
2002. Табл. III. 3–12–VII) 14. Было бы упрощением видеть в этой эволюции свидетельство какого-то упадка на Боспоре. Такого рода изменения вполне объяснимы в иной системе координат: канонизация образа, удаление от исторического прототипа (повторю, если мы вправе таковой предполагать) почти всегда ведет к его трафаретному упрощению и, в данном случае, – выпячиванию его «божественной» сущности.

До сего момента мы рассматривали золотую монету Боспора, в которой, по вполне понятным соображениям, эстетические идеалы были воплощены с особым усердием. В менее благородных металлах они претворены, как правило, с меньшим тщанием, особенно если речь идет о монетах, чеканенных из меди (тем более на мелких номиналах). Посмотреть, как обстояло дело с серебром (и медью) тем более важно, что интересующий нас тип (образ) появляется не на золоте. Не углубляясь в проблему абсолютной хронологии, отметим, что А. Н. Зограф к началу чеканки монет с головой сатира (группа А) относил серебряные диобол и обол с типами реверса «идущий лев» и «протома льва, полумесяц», а также два номинала медных монет с типами оборотной стороны «голова коня вправо», «голова барана вправо», аргументируя свою
точку зрения: совпадением номиналов и легенды (ΠΑΝΤΙ) с предшествующими монетами; тем, что в Эльтигенском кладе 1870 г. наряду с серебром V в. до н.э. были представлены монеты «голова сатира – протома льва» (Люценко. 1880. Фонд № 28, лист 15, № 10; Зограф. 1951. С. 163, 172; IGCH. № 1014; Абрамзон, Фролова. 2007–2008. С. 75–76); наконец, тем что «изображение сатира в этой группе… еще реально и не заключает карикатурных черт» (Зограф. 1951. C. 172. Табл. XL. 1–4).
Следующая по времени группа Б, непосредственно предшествующая золотой чеканке («…тип бородатой головы в ней лишь немного строже голов на первых статерах»), представлена только серебром двух крупных номиналов с типами «голова бородатого/безбородого сатира – голова льва вправо» (Зограф. 1951. Табл. XL. 5, 6) 15. С I и II группами золота исследователь синхронизует серебро с 3/4-ми и профильными (вправо) изображениями бородатых и безбородых голов сатиров и пять номиналов меди 16 (Зограф. 1951. C. 176. Табл. XL. 13–16 и 18–22). Серебряную монету с головой барана на реверсе А. Н. Зограф (1951. С. 176–177. Табл. XL. 23) по изображению плющевого венка синхронизовал с третьей группой золотых статеров. В. А. Анохин, ссылаясь на круглое вдавление оборотной стороны этой серебряной монеты (Анохин. 1986. № 80) и посчитав
наличие венка на голове сатира признаком чисто формальным, полагает, что дебют выпусков с типом аверса «голова сатира» (П-15) представлен на серебре (диобол) и меди с типами реверса, соответственно: «голова барана влево, ΠΑΝΤΙ» и «голова осетра вправо, ΠΑΝ» (Анохин. 1986. № 80, 81). Изображения сатиров на этих монетах, действительно, отличаются высоким качеством и богатством деталей, что примечательно – даже на меди (весом 1,12 г), однако стилистика изображения ближе монетам III группы золота (ср.: Фролова. 2002. Табл. III. 1 а), чем группы I.
Далее В. А. Анохин помещает серию (П-16) с типами реверса: «стоящий ев влево, ΠΑΝΤΙ», «протома льва влево, полумесяц» (серебро, триобол и обол) и «голова коня вправо, ΠΑΝΤΙ», «голова барана вправо, ΠΑΝΤΙ» (медь) (Анохин. 1986. № 85–88); а с I группой золота синхронизует (П-17) серебро: «голова льва вправо, ΠΑΝΤΙ»
(гемидрахмы с бородатым сатиром на аверсе и диоболы с безбородым сатиром на аверсе), «протома грифона вправо, ΠΑΝΤΙ» (обол); и медь – «лук, ΠΑΝ» (Анохин. 1986. № 93–96).

Среди серебряных монет с профильным изображением головы льва с открытой пастью на реверсе, имеющих расположение легенды по дуге под головой хищника, встречаются экземпляры, отличающиеся чрезвычайно высоким художественным уровнем изображений на обеих сторонах монеты (Рис. 2). Стилистически их изображения на аверсе близки золоту I группы и, видимо, предшествуют её чеканке. Недавно В. Л. Строкин, опубликовавший несколько ранее неизвестных науке экземпляров монет этой серии из частных коллекций (Строкин. 2009. Рис. 2. 1–4), ссылаясь на фактурные, стилистические особенности, а также на своеобразное расположение легенды, попытался доказать, что эта серия следует непосредственно после серебра с мордой льва в фас на аверсе – головой барана и дифферентами (осётр, 6-лучевая звезда) на реверсе 17.

Эта точка зрения, несомненно, заслуживает внимания, тем большего, что одна из монет (диобол) сохранила на реверсе следы перечеканки (к сожалению, предшествующий тип установить невозможно), а на другой (гемидрахма) на аверсе – круглая надчеканка в виде головы Аполлона в лавровом венке 18 (Строкин. 2009. Рис. 2. 2 и 4). Наряду с высокими художественными достоинствами этой серии, отмеченные обстоятельства резко выделяют ее из прочего серебра IV в. до н.э.

Невольно напрашиваются мысли, связанные с монетной реформой Левкона I, призванной унифицировать систему денежного обращения на внутреннем рынке Боспора (Polyaen. VI. 9, 1; см.: Болдырев, Завойкин. 2000. С. 7–9): не находим ли мы в данном
случае её следы? 19 Перечеканка новым типом указывает на то, что принятая ранее весовая система монеты сохранялась 20, так что
внеэкономическая составляющая этого акта выступает на первый план. Спустя какое-то время после перечеканки (и, вполне возможно, чеканки штемпелями данных типов новой монеты) появилась необходимость ее контрмаркирования с целью ли изменения
нарицательной стоимости номинала (как у Полиена) 21, или с какой-либо иной, санкционируя законность обращения монеты на внутреннем рынке. Интересно, что для надчеканки было избрано изображение головы Аполлона. Учитывая смысловую нагрузку
символов «сатир» / «Аполлон», вероятно, следует говорить о санкции (или причастности к ней) пантикапейской общины 22 или храма Аполлона.

Дальнейший содержательный анализ этого информативного источника выходит за рамки поставленных задач. Поэтому, отметив исключительность рассматриваемой серии серебра, вернемся к оценке эстетических достоинств типа аверса. Прежде всего, художественный уровень исполнения изображений на монетах этой серии различен: от сравнительно посредственных и грубоватых
(ГЭ № 26571, 26574) до тонко моделированных, с проработкой деталей, изыскано-декоративных (из частных коллекций) 23. Художественные достоинства последних, на мой взгляд, превосходят уровень изображений на аверсе первой группы золотых статеров.
Можно даже сказать, что именно в монетах этой группы могли реализоваться амбиции Спартокидов и глубокий смысл, который изначально был вложен в «Tλλος χαρακτyρ».
Мы, однако, так и не решили вопрос о том, поместить ли эту серию в самое начало чеканки монет с головой сатира (вслед за В. Л. Строкиным), непосредственно перед началом чеканки золота (по А. Н. Зографу), или синхронизовать её с I группой золотых статеров (как считает В. А. Анохин).
Сильным аргументом последнего названного исследователя выглядит указание на наличие или отсутствие бороды в качестве признака, обозначавшего номинал, как и на золотых I группы: на статерах сатир изображен с бородой, а на гекте без бороды 24. На предшествующей, по его мнению, серии дифференциация номиналов осуществлялась по типу реверса: лев или протома льва. Однако оба этих принципа используются и позднее, даже в комбинации 25. А вот отмеченная В. Л. Строкиным особенность расположения легенды находит аналогии только в более ранних, «предсатировских» сериях. Для А. Н. Зографа решающим было присутствие монет с протомой льва и полумесяцем 26 в кладе 1870 г., но в нем (в том виде, как он
дошёл до Е. Е. Люценко) были представлены и «непонятные типы с головами, натянутого лука и горита».
Подводя итог, не только вопросы абсолютных датировок пантикапейских монет, предшествующих чеканке золота, не решены с желаемой точностью, но и последовательность их серий не установлена окончательно.

В этих условиях можно лишь осторожно предполагать, что появление новых типов на пантикапейских
монетах ознаменовало важнейший этап в становлении финансово-денежной системы единого Боспорского государства. Появление новых монетных типов, (из которых оборотный сохраняет преемственность с традиционным полисным символом – голова льва, а лицевой по сути своей может рассматриваться в качестве «эмблемы» правящей династии) должно было (или: могло?) сопровождаться не только решением вопроса о характере символов на монете, но и об уровне их художественного исполнения.
Логично предположить, что именно к этому моменту должны быть приурочены выпуски, отличающиеся особенным качеством выразительности изображений на монетах. И если так ставить вопрос – конкурентных серий типу «голова сатира – голова льва с открытой пастью вправо» нет.
Их «переходный» статус маркируется также фактурой и расположением легенды по дуге (вдоль внешнего края сравнительно недавно вошедшего в оборот круглого пуансона), а особенно – следами перечеканки и надчеканки. Ничего подобного мы не знаем во всем монетном деле Боспора до конца IV в. до н.э.